наши тела могли б отыскать по следам
если бы мы не забыли оставить следы

РАЗЫСКИВАЕМ С СОБАКАМИ
marie-thйrиse riordan, nйe franзois

haley bennett only

---

ВОЗРАСТ: 28; ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: на ваше усмотрение;

РАСА: мутант*; СПОСОБНОСТЬ: кукловодство*;

О ВАС И О НАС

---

Штефан Риордан старше на девять лет, но уровнем интеллекта мало отличается от кастрюли голубцов. Мари-Терез сквозь зубы цедит, что человек, неспособный отличить Фассбендера от Фассбиндера, интересует ее в последнюю очередь, вырывает из его рук учебник и покидает библиотеку. Мерзкий звук, с которым Штефан раскачивается на стуле, преследует ее до самых дверей.

Клара говорит: ну ты и дура.
Добавляет: а я бы ему сразу дала.
Мари-Терез жалеет, что не может закатить глаза к позвоночнику, и советует подруге впредь писать в графе о себе «трахаюсь с одноклеточными».

Поп-культура, как и полвека назад, тиражирует такие истории пачками. Архетип «хорошая девочка и плохой мальчик» мало чем принципиально отличается от «хорошей девочки и тупицы», думает Мари-Терез. Может быть, когда-нибудь. Однажды. Лет через десять, когда она окончательно смирится со своей судьбой.
Она последовательно отказывает Риордану в свиданиях, но позволяет провожать себя до дома. Во-первых, иногда он действительно веселит чуть больше, чем раздражает. Во-вторых, запрещать ему идти рядом нет никакого практического смысла, а удирать на такси Мари-Терез надоело. Большую часть дороги она молчит, вполуха слушая какую-то дичь, которую Штефан считает нужным безостановочно ей втирать; редко и неохотно отвечает на вопросы обо всем подряд. Нет, не хочу. Нет, неинтересно. Нет, кусок идиота, я не буду знакомить тебя с родителями — слава богу, они до августа в Париже. Эй? Эй, я тебя не приглашала! Какого черта, Риордан?

Кое-как пытаясь освободить руки, Мари-Терез до последнего думает, что он прикалывается. Или не понимает. Или просто, как обычно, перегибает палку. Насилуют шлюх, перебравших с алкоголем. Или идиоток, которые ночами ходят по окраинам Дорчестера в коротких юбках. Но точно не тепличных студенток из Кембриджа, средь бела дня в собственном доме. Этого не может происходить с Мари-Терез.
Отупляющий шок в какой-то момент переходит в полное бессилие. Мари-Терез знает, как нужно вести себя в подобных ситуациях: во-первых, конечно же, кричать «спасите-помогите-пожар». Во-вторых, сразу обращаться в полицию и настаивать на медицинской экспертизе. В-третьих, засадить ублюдка лет на десять, а лучше сразу пятнадцать.
Мари-Терез не издает ни звука и просто ждет, когда все закончится.
Штефан уходит, на прощание поцеловав ее в щеку.

Клара спрашивает: то есть ты этого не хотела, но не сопротивлялась?
Спрашивает: и он был в твоем доме, верно?
Спрашивает: ты даже не сказала, чтобы он остановился?
Внутри Мари-Терез что-то переворачивается и обрывается. Больше она никому ни о чем не рассказывает.

Первые отголоски самадуравиновата появляются к исходу первой недели. Мари-Терез анализирует свое поведение так же педантично, как на парах анализировала французскую прозу двадцатого века, и находит сотню поводов назвать случившееся некоторым... недоразумением. В конце концов, она и правда не сопротивлялась. Разумеется, если бы она закричала, он бы ее не тронул.
Интуиция подсказывает, что нихрена подобного, но Мари-Терез глушит ее щедрым глотком бурбона из отцовской коллекции. Потом еще раз. И еще раз. Потом в дверь звонят, и она идет открывать, пошатываясь при каждом шаге. Какая-то часть Мари-Терез при виде Штефана заходится в немом вопле и требует бежать-бежать-бежать немедленно, не останавливаясь и не оборачиваясь. Вся остальная Мари-Терез в стельку пьяна и слушает его почти с облегчением: Штефан говорит все то, что она твердила себе сама.

(недоразумение, конечно же)
(ему совершенно точно не стоило на нее давить)

Мари-Терез пьет, почти не просыхая, весь месяц. Штефан первым высказывает мысль, что ей просто пора расслабиться: перестать пахать на радость родителям, позволить себе развлечься и, вообще, отпустить ситуацию. Она смотрит доверчиво и с надеждой — любое объяснение звучит лучше, чем правда. Клара согласно кивает («детка, вы охуенно смотритесь вместе») и тащит ее за новыми шмотками, а потом сразу в «Нирвану», оттягиваться под громкую музыку и разводить бармена на халявные шоты.

Родители, как и было обещано, возвращаются в августе. Мари-Терез, приглаживая всклокоченные волосы, растягивает губы в широкой улыбке и сообщает, что забрала документы из Гарварда. В тот же вечер ее выгоняют из дома — Мари, не обламываясь, возникает на пороге Штефана и сообщает, что теперь они будут жить вместе.

Истерика, сжатая где-то глубоко пружиной, дает о себе знать незадолго до свадьбы, когда в гости заявляется младшая сестра Штефана. Мари-Терез смотрит на Роми Риордан, но по ощущениям — в зеркало, откуда на нее смотрит чуть отредактированная собственная копия (тот же цвет глаз и волос, схожие черты лица, рост и фигура). Интуиция вновь подсказывает, что пришло время собирать вещи и валить подальше от этой семейки. Две бутылки вина советуют интуиции идти нахуй вместе с Роми и ее претензиями.
Что значит, «отъебись от моего брата?». Мари-Терез вспыхивает, словно канистра с бензином.

Звание хорошей девочки бесповоротно утекает сквозь пальцы. Хорошие девочки не выкидывают чужих сестер из окон. Мари-Терез мотает головой, повторяя, что Роми сама зацепилась каблуком за ковер, а открытое окно некстати оказалось поблизости, и это объяснение более-менее удовлетворяет всю семью Риордан, но не ее саму.

Порой она думает, что сходит с ума. Приступы самобичевания соседствуют со вспышками слепой ненависти. Церемония проходит в полном тумане (после щедрой порции виски Мари-Терез перестает фиксировать окружающий мир и хочет либо громко орать, либо трахаться — либо и то, и другое одновременно). Она примеряет новую фамилию и примеривается к спящему мужу, крепко сжимая подушку. Решившись, опускает и давит сверху всем телом, но импровизированный план — убить, впасть в истерику, сдаться полиции??? — терпит неудачу; Штефан попросту скидывает ее с себя, словно котенка.
Еще через неделю он находит ее в ванной, полной красноватой воды. Врачи, не так давно собиравшие по частям Роми, зашивают изрезанные предплечья и бедра. Мари-Терез чувствует себя куском гниющего мяса, на который кто-то пытается налепить веселый пластырь с мультяшкой.

Штефан не отходит от нее ни на шаг до конца года. Мари-Терез прячет бутылку в ванной, но когда собирается выпить, обнаруживает, что заначка исчезла. Как и все запасы алкоголя, которые только были в их доме. Он решает, что им пора сменить обстановку: поездить по Европе, обязательно заглянуть в Париж к ее родителям (может быть, даже помириться с обоими). Она безвольно кивает.
Да, разумеется. Конечно. Замечательно. Давай.
(почему нет?)
(в самом деле, неплохая идея)
(это, черт возьми, круто!)

Мать поджимает губы, но все же делает шаг вперед, чтобы обнять ее за плечи. Мари-Терез двадцать два, и вот уже полтора года она не пьет даже по праздникам, даже бокал вина. Штефан смотрит «Замужество Марии Браун» и «Горькие слезы Петры фон Кант». В какой-то момент равновесие смещается к чему-то, что Мари-Терез определяет как счастье.

В Мэттапане не стоит задерживаться ночами, но ей, очевидно, не везет и днем. В сознании остаются образы: какой-то человек хватает ее за запястье, требует отдать сумку и серьги, угрожает «вспороть это хорошенькое личико». Мари-Терез помнит промелькнувшее в мыслях, бесконечно настойчивое «убей себя».

(неудавшийся грабитель вонзает нож в собственную шею и сползает вдоль стены; кровь заливает ее кожаные туфли и уродливыми пятнами окрашивает платье; Мари-Терез разжимает окостеневшие пальцы и бежит прочь)

Мутанты.
Она знает, с каким отвращением Штефан выплевывает это слово. Когда в новостях появляется очередной сюжет, посвященный сверхъестественным уродам, в его глазах застывает неподдельная ненависть.

(он убьет ее)
(?)

Мари-Терез не хочет проверять.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

---

1. Мари-Терез числится без вести пропавшей пять с половиной лет, что позволяет объявить ее погибшей. Расследование ее исчезновения зашло в тупик практически сразу: из дома ничего не пропало, все ее вещи остались на своих местах, трекинг кредиток, телефонов и паспортов дал нулевые результаты — со дня пропажи ими никто не пользовался, никаких покупок на свое имя Мари-Терез больше не совершала.
Как именно она сбежала и чем занималась все это время — решайте сами, тут полный карт-бланш. В заявке прописаны только четыре года ее жизни (от знакомства со Штефаном до побега). Мне не принципиально, чтобы Мари оказалась мутанткой, вы вправе изобрести любые другие причины ее исчезновения. Хотите — это может быть беременность и "ааа, бля, это чудовище нельзя подпускать к детям". Хотите — пропишите, что ее украли и держали в подвале.
2. Имя можно изменить в том случае, если Мари-Терез обзавелась новыми документами. Внешность смене не подлежит совсем.
3. Мои посты и анкету можно (и даже нужно, чтобы вы осознавали, во что вляпываетесь) прочесть с аккаунта ридера.
4. В настоящий момент поисками Мари-Терез вот-вот займется дрессированная обезьянка мутант с соответствующим даром. Не исключено, что Рут сумеет предупредить ее о поисках, и тогда момент непосредственной встречи двух одиночеств удастся оттянуть, но вряд ли так уж надолго.
5. Штефан в самом грустном смысле одержим поисками супруги. А также мыслями о ее убийстве (потому что «да как эта сука осмелилась»), поэтому игру в настоящем придется продумывать таким образом, чтобы этого не случилось.
6. Я рассчитываю на посты в третьем лице (второе, к сожалению, не воспринимаю совсем, первое тоже не очень желательно), без лишней воды и объема ради объема, а так же тонн внутренней рефлексии, в которых кое-как растворены три с половиной действия.

ПРИМЕР ПОСТА

любые тексты Штефана, любые тексты Рэндалла — you're welcome.

СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ СПЕЦАГЕНТ моего сердечка
Тереза, но отзываешься исключительно на Терри*

tessa thompson [only!]

---

ВОЗРАСТ: примерно от 30 к 35 ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: мой личный агент/менеджер/ассистент/координатор – палочка-выручалочка и счастливый билетик в мир настоящего шоубиза

РАСА: мутант СПОСОБНОСТЬ: поля вероятности – сверхъестественное везение – от найденной на дороге купюры до крупных выигрышей в казино и оказавшемуся рядом сотруднику службы безопасности при нападении маньяка.

О ВАС И О НАС

---

Ещё перед знакомством о Терри нужно знать несколько ключевых фактов: во-первых, она терпеть не может своё полное имя; во-вторых, она никогда не лжёт; а в-третьих – она та ещё везучая тварь.

Она стала четвёртым ребёнком в семье из семерых, донашивала за братьями футболки и воровала кошачий корм, потому что куриные сухарики казались намного вкуснее, чем та бурда, что кипела в кастрюле на плите. Терри пела в местном церковном хоре, размахивая косичками и представляя себя Вупи Голдберг: «Действуй, сестра!» хранился у них на диске, и даже когда дома не было денег на интернет, или её не пускали к компьютеру, она могла пересматривать его раз за разом на стареньком складном проигрывателе. Лет с семи её в шутку начали звать добытчицей – в самые сложные моменты Терезе везло, и она находила на улице деньги и приносила в дом буханку хлеба или пачку макарон, чего почему-то не делали её старшие братья.

Дилан (он был вторым по старшинству) умер в какой-то пьяной драке, когда Терри было всего десять. В семье новость приняли со скорбью, но необъяснимым облегчением – ему пророчили подобный исход, а он воровал у матери деньги и объедал остальных, не прислушиваясь ни к мольбам, ни к советам. Их осталось пятеро, Терри – мамина лапочка-дочка – была к главе семейства ближе всех, и проживала с ней все переживания. С того момента она твёрдо решила стать материнской опорой и семейной гордостью, сделав то, что на тот момент умела лучше всего: представив во всех красках красивую жизнь и создав соответствующую доску на Pinterest.

Годы шли, и Терезе действительно удавалось всё то, за что бы она не бралась. Ей бесконечно везло, но всё везение всегда подкреплялось упорным трудом: она набирала отличные баллы в школе, работала в магазинах на подхвате, не жалея ни спины, ни ног – и всё окупалось. Одной из немногих, Терри удалось заполучить престижную стипендию, выиграв конкурс статей (жюри отдельно отметило её мотивационное письмо – чего-чего, а мотивации у неё не отнять), скопить на собственный планшет, помочь матери закрыть хотя бы часть бесконечных долгов. Она сияла, хотя никто от неё этого никогда не ожидал – и до сих пор, вопреки всему, продолжает сиять так же ярко.

В университете Терри легко налаживала связи и собирала целый сборник контактов с самыми разными людьми: от местных профессоров до настоящих знаменитостей, которых ей просто везло встречать. Её пристраивали на крутые стажировки, и от журналистики она постепенно перешла к пиару и личному менеджменту. Терри так толком и не научилась «продавать» себя, зато отлично управлялась с возможностями других людей, и умудрялась помогать им достичь, казалось бы, невозможного.

Её имя оказалось на слуху, когда она впервые вытеснила своё же начальство, и стала персональным агентом одного из голливудских актёров. Её жизнь совершенно точно шла в гору: что там какой-то Бостон, когда вот он – настоящий Голливуд. Однако, любому везению наступает конец, когда ты расслабляешься. Терри, как и многим другим женщинам в Голливуде, не очень повезло с работодателем – любителем распустить руки и помахать кулаками в пьяном угаре. Когда ситуация вышла из под контроля, ей пришлось бросить всё и уехать. Вернуться домой и снова потянуться к кошачьим сухарикам – лишь бы не жрать то варево, что до сих пор кипит у матери в кастрюле.

Уже в Бостоне она познакомилась с Феликсом. И, в этот раз, несказанно повезло уже ему. 

- - - - - - - - - - - - - - - - - - -

* – имя можно изменить на что-то созвучное, вроде Кэролайн/Кэрри, но мне вот Терри очень по душе.
Никаких сверхъестественных требований не имею: желание играть, возможность оставлять хотя бы один пост раз в полторы-две недели (вообще-то, я обычно быстрее, но установим нижнюю планку), адекватность, приправленная отсутствием гомофобности, любовь к «просто поболтать» во флудах и вне флудов – всё стандартно. Пример моего поста от Феликса под спойлером, пример твоего обязательно попрошу в личной переписке.
В целом, меня в голове есть ещё очень много информации про Терри, ну и, разумеется, некоторые детали их сотрудничества с Феликсом, но я очень не хочу перегружать заявку ещё сильнее, поэтому всё это расскажу уже в личном разговоре с той, кто заинтересуется. Пару интересных вариантов развития/обнаружения способности обещаю подкинуть комплектом.

Я тихо умираю с Тессы Томпсон и готов отдать за неё почку, так что очень жду и всё такое

ПРИМЕР ПОСТА

— Виски-колу, — Феликс подмигивает бармену, демонстрируя VIP-браслет, и облокачивается на стойку правым боком, дожидаясь своего напитка. Этот клуб – один из тех, в которые его пригласили просто так, отдохнуть. Этот клуб – едва ли не единственный на весь Бостон, в который он действительно был рад прийти в свой выходной день. Он меньше всех напоминает бомжатник, в нём меньше всех хамят вышибалы, и входной взнос в него превышает сотню долларов, что значительно прочищает публику от любителей нажраться и затеять драку на танцполе.
— И «Чернобыльский закат».

Феликс напропалую врёт, когда щебечет Джерри о том, что этот коктейль стоит того, чтобы его попробовать: он и сам не пробовал раньше – просто увидел у какой-то дамочки за стойкой и решил, что с ним тот будет смотреться безумно хорошо. И это правда. В мерцающих бликах и рассеянном цветном тумане, со своими белыми волосами и этим дурацким коктейлем в руках, Джерри выглядит так, как должен выглядеть в представлении Бейкера любой человек искусства: абсурдно, нелепо, практически вызывающе. Он вызывает улыбку (особенно его якобы-каменное лицо, на котором большими буквами написано, что коктейль ему ну совсем не понравился), а ещё непреодолимое желание прижаться так близко, чтобы со стороны никто не сумел разобрать: танец это или прелюдия.

Он рассказывает о своих выступлениях, и последовательно перебирает все стадии – от записи сета к афтепати. Он говорит о том, что на первый трек его вдохновил соседский ремонт, а на третий – шум воды в пенистой ванной; жалуется на дерьмовую организацию и отвратительное отношение; сознаётся в плагиате даже – и тут же просит никому не рассказывать, тихо посмеиваясь. Феликса покачивает совсем не в такт грохочущим битам, его вообще не интересует музыка. Он сосредоточен на собственном тембре и каждой реакции Джерри: ему кажется, будто своими речами он может ввести спутника в транс.
Полагаться на силу своего обаяния было ошибкой – Феликс понимает это спустя примерно полчаса пустой болтовни, когда остаётся один на один с недосказанной мыслью, разыгравшимся воображением и тлеющим теплом на скуле. Чёртов Джеремайя Шоу.

— Виски-колу, — с тяжёлым вздохом юноша вновь приваливается к стойке: ладонью проводит по взмокшим волосам, убирая их со лба, а за полученный стакан хватается, словно за спасательный круг. По стеклу тихо постукивают кубики льда, а колы в этот раз чуть больше, чем в прошлый – очевидный признак либо того, что бармен перестаёт верить в его трезвость; либо того, что работает в связке с теми ребятками у стены, что толкают простофилям прозрачные пакетики втридорога. Ну и хуй с ними, так и быть, – думает Бейкер уже через пять минут, опустошив стакан полностью, — Главное, чтоб не аспирин толкали. Задумчивое лицо снизу подсвечивает телефон: гудки тянутся один за другим, а абонент с того конца линии уже давно не абонент, и, по всей видимости, звонка не слышит.

Феликс не слишком переживает – он не из тех, кого так просто бросают в клубе посреди вечера. По крайней мере, таким не был до сегодняшней ночи, не знает, как себя ведут брошенки. Он по-прежнему держит в руке телефон, отлипая наконец от барной стойки, а где-то по дороге к противоположному концу танцпола внимательно всматривается в кашу из лиц и тел, среди которых потенциально может обнаружиться Джерри. Телефон всё ещё не подаёт признаков жизни, а рост Феликса не позволяет ему разглядеть светлую макушку издалека. Он добирается до местных барыг, отвешивает комплимент кроссовкам из новой лимитированной коллекции одного из них, расспрашивает о содержимом пакетиков. Степень опьянения Бейкера прямо пропорциональна уровню его щедрости, а у торгашей сегодня отличная ночка, поэтому стоимость даже не обсуждается – он протягивает крупную купюру наугад и не требует сдачи.

— О!
Джерри разворачивает его за локоть к себе, а он чуть не роняет под ноги драгоценный телефон, который так и не убрал. Лицо Феликса вновь тянется в довольной улыбке, взгляд бегает по лицу напротив, а свободная рука трясёт сбоку заветный пакетик счастья. Сначала фырчит:
— Угрожал мне, а потерялся сам. Значит, теперь у меня есть право тебя сожрать?
Затем, кивает в сторону таблеток с ухмылкой:
— Что думаешь?

За всю свою жизнь он не встречал ни одного художника, что отказался бы от дури. Телефон за ненадобностью отправляется в задний карман джинсов. В следующую же минуту он отправляет одну из таблеток себе под язык. Вторую вытягивает пальцами из пакетика и водит ею прямо перед глазами Шоу, будто бы самой сладкой приманкой. Ему нравится эта игра, нравится, как быстро таблетка тает под языком, нравится то, как их поджимает толпа, давая новый повод подойти ещё ближе. Как будто повод был нужен. Очерчивая неровный круг перед лицом, Феликс задерживает таблетку на уровне сомкнутых губ.

— Открывай, — смешливо, но без насмешки – в глазах чёртики и чистейшее любопытство.